Это было в конце девяностых, когда толпы россиян рванулись в вожделенный и доступный немногим при социализме Париж. Я работала в довольно крупной по тем временам турфирме менеджером по Франции. И в один из жарких июльских дней случилось страшное: директриса фирмы, женщина крутого нрава, в одночасье уволила барышню – менеджера, которая должна была на следующее утро везти группу человек тридцать в Париж, а затем ехать в Ниццу проплачивать отели наличными (тогда это было так). Ехать стало некому, и на ржавый гвоздь кинули меня. Я работала, в основном, с нашими туристами в Питере, оформляла документы для консульства, во Франции ни разу не была, говорила по-французски очень посредственно, ну и вообще, морально не была готова ни к каким поездкам дальше дачи моих друзей в пригороде Петербурга.

Весь ужас состоял в том, что в тот же роковой день пришел отказ брони из отеля на Монмартре, куда должны были заселять туристов. Такое случилось из-за приезда в Париж Папы Римского Иоанна Павла II, паломники со всей Европы рванули туда, и отель перекупили.
И вот представьте: я не спавши ночь, с довольно крупной суммой в зелёных, завёрнутых в газетку, с такой же зелёной физиономией, сижу в самолёте, а в спину мне дышат тридцать человек, которых негде селить в Париже. Три часа я пребывала в ступоре, а две шустрые бабули всё это время причитали дуэтом, что они хотят жить на Монмартре. Живо представилось, как группа меня линчует в аэропорту Шарль-де-Голль. Я упала почти бездыханной на руки принимающей гидше. Но та радостно объявила, что мы едем в шестнадцатый аррондисман, самый престижный район Парижа, где нас ждёт другой отель.

Всё остальное мелькало в лёгком тумане из окна автобуса: Елисейские поля, позеленевшая статуя Свободы на Сене, ноги Эйфелевой башни и газоны, усаженные и улёжанные паломниками, жаждущими пообщаться с почтенным Карелом Войтылой в раскалённом тридцатиградусном городе. Потом галоп по отелям с туристами, доллары, франки, расписки, бистро на Монмартре, Сакре-Кёр на холме… И, наконец, ночной переезд в Ниццу. Утром за окном поезда появились пальмы, просвистели вывески Антиб и Канны, мелькнуло море. Вот он, город, где музеи Шагала и Матисса, бульвар Царевича, собор Сен-Николя… отель «Кронштадт», наконец! И всё это можно увидеть вблизи!

Увы. Следующие три дня – сплошные переговоры с хозяевами отелей (со страху я вдруг стала довольно свободно изъясняться на французском), очередные доллары, расписки, возвраты железнодорожных билетов для внутренних переездов и ещё бог знает что. Какие там музеи и соборы… Сладкий шум Средиземного моря раздавался где-то в стороне, а знакомые лица туристов мелькали так быстро, что я едва успевала кивнуть им в знак приветствия.

Когда на пятый день я села в душный чартерный самолёт на тридцать третьей запасной полосе местного аэродрома, счастливее меня не было человека на всем Лазурном Берегу. Домой, скорее домой! И дым Отечества... ну и всякое такое.

Во Франции я больше не была, из туризма ушла бесповоротно. И с тех пор, как только я слышу известное жванецкое: «Мне по делу в Париж!», глубоко задумываюсь…