Дела давно минувших дней. Точнее, времён августовского путча 1991 года. Дни были мутные и неспокойные, я бегала на Исаакиевскую площадь взглянуть на баррикады из перевёрнутых троллейбусов-автобусов, послушать вести из радиоприёмников, которые народ приносил с собой. «Лебединое озеро» в телевизоре надоело всем до зубовного скрежета.
Недалеко, в начале Невского, жили мои друзья в страшенной коммуналке не то в десять, не то в одиннадцать комнат. Почти как у Высоцкого: «На сорок восемь комнаток…» ну и так далее. Квартира не знала ремонта с начала двадцатого века, а может и с конца девятнадцатого. Деревянные подгнившие перекрытия ходили ходуном в некоторых местах, облезлые стены угнетали своим видом. Длинный коридор делал несколько поворотов, чтобы дойти до конца, надо было пару раз спуститься и подняться по лестницам, где-то из темноты вдруг выплывала раковина с одиноким краном. На кухне горел вечный огонь на двух газовых плитах, под потолком сушилось бельё, а кто-то из соседей тут же рядом разбирал и собирал свой мотоцикл. Воронья Слободка во всей красе.
Вот в этом бытовом кошмаре и проживала моя подруга с семьей. Родом с Украины, румяная дивчина Нина за десять лет проживания в ленинградской коммуналке здорово сдала. Двух маленьких комнат для семьи в пять человек явно не хватало, чтобы создать нормальные условия троим детям. Нина пыталась решить жилищную проблему, но безуспешно. И тогда она выбрала единственный путь: заставила мужа-еврея, работавшего в театре художником, подать документы на выезд в землю обетованную. Израиль охотно выразил желание принять семью семейство собрало пожитки, уже купили билеты на самолёт.
И тут грянул пресловутый путч. Оставался последний чартерный рейс, дальше была полная неизвестность, боялись, что и этот не состоится. В день отлёта я застала друзей в полном смятении. Нина, бледная и взволнованная, собирала последние вещи. Старший сын болтался по комнатам, родители призывали его к порядку. Надо сказать, у его мамы была своеобразная система призывания тринадцатилетнего подростка к порядку. Она хмурила брови и голосом диктора Левитана вещала:
– Если ты сейчас не сделаешь то, что я сказала, то… Считаю до трёх! Раз, два…
На счет три обычно всё выполнялось. И так до следующего раза.
Было невыразимо грустно расставаться с хорошими людьми. Когда, наконец, прибыла машина, чтобы везти семейство в аэропорт, провожающие засуетились, младших детей увели. В опустевшей комнате с остатками семейного уюта остались я и зазевавшийся старший Рома, он пытался вытащить из угла какое-то забытое сокровище. И тут в дверном проёме возникла Статуя Командора – Нина с лихорадочным взором и красными пятнами на лице. Скользнув по мне невидящим взглядом, она пророкотала в сторону сына:
– Рррома! Почему ты не спустился к машине? Считаю до трррёх! На счёт три ТЫ ОСТАЁШЬСЯ В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ!!!