Есть такая категория людей – Друзья Эрмитажа. Это обыкновенные граждане РФ, но за несколько тысяч целковых в год они становятся этими самыми Друзьями и могут ходить в прославленный музей без очереди с Комендантского подъезда, проводить с собой товарища, да иногда посещать эрмитажные суаре, чтобы ближе ощущать свою сопричастность культурной жизни города Санкт-Петербурга. Друг Эрмитажа Миша оказался по совместительству и моим старинным приятелем. Это счастливое совпадение привело меня на одну из вечеринок Эрмитажа, организованную вечером, после того, как обычные посетители покинули его стены. Начало обещало многое: в зале перед Иорданской лестницы радостных Друзей поджидали официанты в белых перчатках с подносами: шампанское и сок в ассортименте. У стены терпеливо топтались гидши с объявами в руках – название экскурсии и номер группы, куда записывались пришедшие. И вот он, ответственный момент: мы в облаке шампанского пошли за почтенной дамой слушать анекдоты из жизни французского общества конца XVIII века в отдел французской живописи. Но через пару минут я услышала до боли знакомое: "...салонная живопись... Вольтер... исторические сюжеты..." "У Розки были щенки," – пронеслась почему-то в голове сакраментальная фраза графа Толстого из старого учебника по чтению для первого класса... Оглянулась. Народ поскучнел, мой друг тоже стоял с кислой физиономией. И тогда я тихонько шепнула: "А пойдем-ка мы погуляем по дворцу, а?" И тут свершилось чудо. Порозовевший, обычно бледнолицый, Михаил повлек меня по залам Эрмитажа. Семимильными шагами он несся по залам, восторженно бормоча: "...Лотрек, Вламинк... Дерен... остановись тут, я тебя сфотографирую. А теперь ты меня... О! Роден... вытащили из комнатухи... Теперь на второй этаж, скорее..." Ветер свистел в ушах, ногами я едва успевала перебирать, вцепившись в рукав дружеского пиджака. Бедовые тетушки-смотрительницы пытались выяснить, откуда такие стремительные посетители, восклицая что-то. "Мы работаем в Восточном отделе", – небрежно бросал товарищ через плечо, и мы с восторгом неслись дальше, унесенные ветром, а иногда и поющие в терновнике... Внешность Миши, не то помолодевшего Дон-Кихота, не то постаревшего д'Артаньяна, всегда парализующе действовала на служителей культуры, его везде пропускали, принимая за своего. А тем временем Мэри Поппинс со своим другом пролетала по залам с испанской живописью, малыми голландцами, Рембрандтом... Всё родное и близкое, сотни раз исхожено с младых ногтей. И никого народу. Никого, только из восточных залов доносился заученный бубнеж: "... Будда перерождался на земле в виде разных живых существ...", "...китайский фарфор стал чрезвычайно популярен в Европе...", да в зале с Павлином мелодично курлыкал большой экран на стене. В окнах совсем стемнело, тёплый свет разливался по залам, опустевший Эрмитаж был совсем другим, не похожим на тот, дневной, с безумным количеством народа .Время на какие-то секунды остановилось. "Здесь бегали царские дети," – пробормотал Миша и задумчиво разгладил мушкетёрские усы. Потом мы перевели дух в Гроте с фонтанчиками-раковинами, сфотографировались и уже тихонько побрели на выход. Галерея со шпалерами, Фельдмаршалский зал, Иорданская лестница, выход. Всё, волшебство закончилось. "Ваше время истекло..." Хорошо дружить с Эрмитажем. |